Ильинский маяк

Ильинский маяк (Феодосийский маяк) — маяк на мысе Ильи хребта Тепе-Оба, недалеко от Феодосии.

Высота маяка 15 м. Дальность видимости 18 миль. Высота над уровнем моря 65 метров. Цвет свечения белый.

Маяк представляет собой круглую пятнадцатиметровую белокаменную башню со светлыми трехъярусными окнами, увенчанную цилиндром фонарного сооружения. Лестничные марши ведут в маячную комнату, отделанную дубовой филёнкой. Из окон хорошо виден весь район ответственности маяка - от мыса Киик-Атлама с остроконечной скалой-островом Иван-Баба на юго-западе до мыса Чауда на востоке. Из маячной комнаты вертикальный трап ведёт в святая святых - фонарное сооружение. Там, в центре гранёного стеклянного цилиндра, в 2006 году установили современный светооптический модуль, собранный на ярких светодиодах, а заботу о соблюдении режима работы маяка поручили электронике. Отпала необходимость и в ежечасных метеорологических наблюдениях. Входящая в состав системы управления мини-ЭВМ на экране монитора выдаёт в реальном времени все необходимые синоптические данные без участия человека.

История

История феодосийского маяка неординарна. Западная оконечность Феодосийского залива создает немалую угрозу судоходству. Опасность возрастает оттого, что скалистый и обманчивый мыс Ильи, как бы прикрывает вход в гавань, которая вот уже 25 веков имеет международное значение.

В период осенне-зимних штормов корабли гибли здесь нередко, и необходимость обозначить опасное место ощущалась городом давно. Надо полагать, что костры здесь разжигали еще древние греки, однако каких-либо упоминаний об этом не сохранилось. Лишь случайно, на уцелевшем Плане города Кафы 1784 года греческая часовня Святого Ильи помечена, как некогда береговой маяк. До самого конца XIX века на всем побережье Крыма от Ай-Тодора до Чауды не было ни одного маячного огня.

У берегов Феодосии не проходило и года без морской аварии или катастрофы. В 1890 году 16 февраля недалеко от мыса Святого Ильи разбился о рифы и затонул пароход «Великий князь Константин», а вскоре та же участь постигла и пароход «Владимир». Газеты горестно сообщали, что «Феодосия, успев сделаться коммерческим портом, лишена была даже портового огня… в бухту пароходы входили по огням феодосийского яхт клуба». Проблему решило, можно сказать, чудо.

Взбудоражившие всех катастрофы 1890 года заставили Дирекцию маяков Чёрного и Азовского морей срочно рассмотреть вопрос о строительстве маяка на мысе Святого Ильи. С одобрения Гидрографического департамента в 1894 году мыс обследовали специалисты, и командир гидрографического судна «Ингул» выбрал место для установки маяка. Но из-за отсутствия средств начало строительства было отложено.

Неизвестно, как долго длились бы поиски морскими чиновниками средств на строительство маяка и скольких человеческих жизней стоило бы это бездействие, если бы в семье московского головы, известного мецената Константина Васильевича Рукавишникова, не стряслась беда - заболел туберкулёзом единственный сын, девятнадцатилетний Николай.

В конце 1890-х годов жена действительного статского советника Евдокия Николаевна Рукавишникова привезла в Феодосию смертельно больного туберкулезом сына. Благотворный климат спас мальчика и Евдокия Николаевна, желала отблагодарить город.

Осенью 1897 года Рукавишникова подала заявление в Дирекцию маяков о желании принять на свой счёт постройку маяка на мысе Святого Ильи. Через некоторое время пришёл ответ, в котором Дирекция маяков рекомендовала ей взять для будущего маяка световую установку «шведского огня». К письму прилагались план и чертежи башни, а световой аппарат чиновники заказали в Финляндии. Руководство постройкой маяка Евдокия Николаевна поручила технику Алексею Алексеевичу Полонскому, с братом которого была знакома, а сама не мешкая, приступила к сбору денег: заложила дачу, отправила в Москву письмо супругу. Константин Васильевич одобрил задуманное предприятие и прислал недостающие средства.

Через год строительство маяка и дома для смотрителя закончили. Вскоре получили осветительный аппарат, и маяк начал действовать 17 февраля 1899 года. Маяк представлял собой деревянную будку на деревянных козлах. Чтобы оснастить маяк ещё и колоколом, для подачи сигналов в ненастье, Евдокии Николаевне пришлось заняться вязанием и благотворительной продажей. Вскоре на маяке установили и туманный колокол.

Деревянный маяк исправно служил до 1912 года. Потом его перестроили: козлы и маячную будку сделали металлическими, заменили осветительный аппарат более мощным, а вместо колокола смонтировали пневматическую сирену. После реконструкции дальность видимости маячного огня и слышимость туманного наутофона значительно увеличились. В таком виде маяк пережил революцию и гражданскую войну. Но в декабре 1941 года во время Керченско-Феодосийской операции при ликвидации вражеской батареи, окопавшейся на мысу, огнём артиллерии эсминца «Железняков» маяк был разрушен. После освобождения Феодосии 13 апреля 1944 года от фашистских захватчиков на мысу установили временный навигационный огонь. Капитальный маяк и городок для обслуживающего персонала были построены лишь в 1955 году.

В данном виде маяк сохранился до наших дней. Круглая пятнадцатиметровая белокаменная башня со светлыми трехъярусными окнами, увенчанная цилиндром фонарного сооружения.

О столетнем юбилее маяка заговорили не в Феодосии, не в Керчи, а в Москве благодаря внучке Рукавишниковой. Желая напомнить о заслугах своей бабушки, Екатерина Гиппиус обратилась к главнокомандующему ВМС РФ, в результате была восстановлена память о чудесной русской женщине, доброта которой вот уже сто лет оберегает корабли на феодосийском рейде.